О «подводных камнях» обучения на философском

Есть много вещей, о которых вы не услышите, по крайней мере до тех пор, пока это не случится с вами или с кем-то из ваших сокурсников. К таковым относятся прежде всего неочевидные проблемы и кризисы, возникающие по ходу обучения и профессионального становления. Привычка к философскому взгляду на вещи глубоко и серьезно меняет личность; иногда к этому не готово окружение, иногда сам человек. Об этих «подводных камнях» сложно говорить еще и потому, что каждый переживает их по-своему (отсюда возникает иллюзия, что ничего общего в этих проблемах нет). Но именно поэтому так необходимо сказать о них пару слов, ведь «тот, кто предупрежден – тот вооружен».

«Камень первый»: Профессиональная деформация, вопрос о власти и ответственности в сфере дискурса.

Любая профессия порождает специфические искажения взгляда на мир. Профессиональный юмор тому отличный пример. При этом у гуманитариев практика мышления приводит к такой деформации гораздо быстрее, чем у практиков дела. Как ни странно, но представления о профдеформации гуманитариев, а особенно философов, либо крайне туманны, либо вовсе отсутствуют. Между тем именно понимание специфики своего взгляда на вещи позволяет любой профессиональной корпорации поставить себе границы (особенно в отношении других людей и групп). Эти границы создают этос и профессиональную этику философов. И, как всякая профессиональная этика, эта также «написана кровью», т.е. подтверждает свою необходимость нелепыми и трагическими событиями в жизни реальных людей (игнорировавших эти границы).

1.

Одним из главных элементов проф.деформации философа является, конечно же, не ставшая расхожим анекдотом задумчивость и заторможенность. Хотя некоторым эта черта свойственна (и до философии), в конечном счете байка про философа, упавшего в колодец, появляется о первом же философе (Фалес) и продолжает здравствовать уже не одну тысячу лет. Если же говорить серьезно, то таким элементом нужно признать привычку к анализу, причем довольно специфическому – к пониманию не только деталей, но и оснований (для существования как самих явлений, так и для существования подобного взгляда на вещи). Иными словами, философ никогда не останавливается на вещах, словах и идеях, но также задает довольно неуютные вопросы: «Как это можно знать?», «Кто это говорит?» и «Почему он так думает?».

Это собственно и есть одна из самых больных точек вокруг философии и социального существования философа. Знание мышления легко обращается в знание человека, а это в свою очередь особая форма власти. Это власть ведать (знать без прямого сообщения), власть объяснять и описывать (а значит влиять на взгляды других) и в конце концов власть влиять (манипулировать или убеждать). Любые отношения власти конлифктогенны, поэтому людям часто не нужны другие причины (лишь поводы), чтобы скрыто или явно враждовать с философами. И в большинстве случаев это происходит спонтанно и бессознательно, без понимания своих интересов.

Кстати, об этой вещи полезно знать и для лучшего самопонимания (зачем вы идете\пошли на философский?). Как уже заметил Ницше философы по складу характера гораздо чаще не мирные ботаники, они воинственны, критичны и дерзки, а также нередко тщеславные и властолюбивые люди. По этой причине власть слова необходимо осознать и использовать корректно. Именно власть порождает ответственность, и иногда кажется, что у интеллигента нет никакой власти (может быть поэтому некоторые из них ударяются в релятивизм, сервильность и безразличие). На деле эта власть велика, хотя и распространяется обычно на единицы – на тех, кто готов слушать. Кстати, удовольствие, которое вы можете испытывать о того, что кто-то просит вас растолковать ему что-либо, структурировать или просто высказать свое «философское» мнение – еще один явный признак того, что вам близка и приятна власть дискурса.

2.

Второй элемент проф.деформации – это информационная зависимость. Иногда это зависимость от книг, дискуссий и публичных выступлений, иногда просто от текста и информации, не важно даже какого происхождения и качества. В целом вещь понятная и хорошо известная многим интеллектуалам. Эта зависимость вряд ли нуждается в полном устранении (думается, на ее место придут другие, часто социально более порицаемые), однако время от времени полезно тренировать себя периодами информационной (а можно и сенсорной) депривации.

Помимо прямой зависимости, философ подвержен и косвенной – той, что есть у каждого человека. Все мы зависим от тех слов и идей, в которых варимся, именно поэтому картина мира человека, читающего книги и человека, смотрящего телевизор – столь отличаются. Философу стоит помнить, что прочитанное им – не единственное основание для мысли, время от времени стоит вспоминать о здравом смысле, о чувственном опыте и интуициях.

3.

Третий элемент – критичность, легко переходящая в недовольство миром и даже пессимизм. Сама по себе философия может исходить из разных жизненных установок, поэтому она бывает и оптимистической, и пессимистической. Однако в позе философа всегда есть что-то от старика: он либо «лучше других знает», либо попросту не стесняется своей ворчливости. Внутренне философ может быть жестко фрустрирован и раздражен или напротив испытывать род светлой грусти по поводу того, что всем нам чего-то не хватает, но со стороны это выглядит одинаково – как недовольство миром. И рано или поздно этот взгляд других прилипает к самому философу (полезно уметь отделять эту роль от того, что ты действительно чувствуешь).

Вообще философское мировосприятие – отнюдь не меланхолично (как считалось долгие эпохи), оно трагично. Именно поэтому ум мыслителя выделяет не банальность, а разрывы и расколы, напоминающие о возможности лучшего, о совершенстве. Сами философы раз за разом уподобляли фигуру философа секретному агенту, шпиону «неведомой Родины» (например, Беньямин, Слотердайк, Мамардашвили и др.). Когда он критичен, он — насторожен, а не обидчив или расстроен. Важно понять это в себе, и (возможно) убеждать в этом других. Иначе рано или поздно вы действительно станете уставшим брюзгой.

Ко всему этому следует добавить лишь еще одно замечание. Подобная профдеформация – это то, что философское образование сулит талантливым и кропотливо работающим над своим интеллектуальным ростом людям. Тем, кто учится кое-как, а порой и вовсе не настроен меняться, философия дает совсем иные деформации, такие как: раздражающее всех словоблудие, надменную и ничем не обоснованную манеру воспринимать что-либо новое, мировоззренческую дезориентацию (т.е. неумение выбрать свою позицию по принципиальным вопросам), неадекватное (сильно завышенное или напротив избегающее) отношение к спорам/дискуссиям, а также специальный перк – вставлять к месту и не к месту имена философов.

«Камень второй»: Кризисы роста и коммуникации (смена языка, мировоззренческие сдвиги, сепарация от родителей и другие элементы возрастной психологии).

Рост, развитие и участие в социуме невозможны без проблем и кризисов. И сам по себе кризис – это лишь условное именование процесса, в котором идет изменение через отбрасывание, трансформацию, переосмысление, принятие новых решений. В данном разделе лишь коротко озвучу некоторые моменты психологических кризисов, характерных периоду студенчества. Это позволит при необходимости либо сделать выводы самостоятельно, либо даст знание о том, в какой области и о чем конкретно искать более детальную информацию по вопросу.

1.

Молодость, если послушать возрастных и других психологов – это вообще одна сплошная череда кризисов. И во многом это верно: 18-25 лет – возраст, в котором одни заканчивают процессы психологического отделения от родителей, а другие запоздало начинают решать эти вопросы (и последних в вузах немало).

Однако там, где обычно подростки и юноши сепарируются от родительских норм и ожиданий с помощью заработков, экспериментов с алкоголем, наркотиками, своим телом и сексуальностью, у студентов склонных к рефлексии появляется еще один способ – деконструировать и критиковать мировоззрение своих родителей. Причем в большинстве случаев сами дети не понимают своих попыток изменить родителей, или пытаются таким образом их «улучшить». Попытки переделать родителей – это, пожалуй, наиглупейшая затея (к тому же часто травмоопасная), через которую как ни странно проходят многие умные люди. Родители иногда с трудом принимают автономию детей, иногда не принимают вовсе, бывает и так, что это происходит для них легко и безболезненно. Но при любом раскладе дети остаются детьми, и именно в этом статусе воспринимается их речь, даже если дети сами с седой головой и многочисленными дипломами. Поэтому родителей можно научить чему-то (если им это зачем-то нужно), но их нельзя переучить, по крайней мере из позиции ребенка.

В этот период у многих студентов философского окончательно формируются свои убеждения и привычки, а вместе с ними и свой способ их выражать. Этого уже достаточно для того, чтобы нарушить коммуникацию с родителями, поэтому не стоит всё усугублять критическими нападками. В конце концов мировоззрение любого взрослого – это не какая-то «своя философия», а скорее глубокоэшелонированная оборона вокруг нескольких (обычно довольно иррациональных) убеждений и предпочтений. Так, что прежде, чем критиковать чужие, продумайте и осознайте свои. Это не так просто, т.к. многие из них бессознательны, т.е. непрозрачны или трудно улавливаемы вашим сознанием.

2.

Вторая проблема, которая тесно связана с изменением мировоззрения – смена языка, т.е. словаря, манеры и речевых ролей. Резкая смена языка происходит почти всегда со студентами философского. И это приводит к разрывам и непониманию в прежнем круге общения (двор, школьные друзья, другие коллективы). Что еще более печально, многие, испытав фрустрацию от не столько даже непонимания, сколько нежелания прежних знакомых и близких их понимать, выбирают путь изоляции, т.е. общение лишь с теми, кто разделяет язык (а порой и те же доксы).

На мой взгляд подобный отказ от борьбы редко удовлетворяет (конечно, для некоторых жизнь кабинетного ученого или узкого специалиста – идеальный жизненный выбор, дающий максимальный комфорт). Философия может и должна выходить из гетто узко профессиональных споров: никто за вас не сделает этого. В конце концов научиться говорить о философских вещах просто и интересно для профанов – это интеллектуальный вызов. И это лучше, чем превентивная защита своего слабого понимания, прячущегося за сложными словами.

3.

Стоит также сказать пару слов и о других возрастных кризисах, связанных с этим возрастом. Традиционно выделяется кризис поздней юности, приходящийся на период от 18 (иногда 16-17) и до 25 лет. Это кризис идентичности, в котором человек не только отходит от детских и подростковых моделей поведения, но также учится как-то сопрягать самоопределение и идентификации, данные другими. Одно из ярких проявлений самокопаний с вопросом «Кто я?» носит название «метафизическая интоксикация». В этом состоянии человек склонен во всем видеть повод к рассмотрению и поискам решений глобальных вопросов о смысле жизни, устройстве мира и целях человечества. Психологии, увы, часто описывают ее как патологическое состояние, хотя на самом деле это лишь симптом, который одним нужен лишь в краткий период взросления, а у других выполняет определенную психологическую функцию едва ли не всю жизнь. Первым ее описал Давид Юм, и уже он хорошо понимал, что иногда именно это явление приводит людей к философии.

Сам по себе кризис идентичности довольно полезен, т.к. делает человека чувствительным к вопросам нравственности и социальным условностям. Собственно, эта сенситивность и позволяет учиться, перенимать что-то из среды и живых примеров, получать образование и опыт взрослости. Оборотная сторона этого процесса – возможность неадекватной оценки себя (изнутри или снаружи), порождающей у личности устойчивые и повторяющиеся проблемы.

К этому важно добавить и еще один момент: все чаще психологи говорят о кризисе четверти жизни (25 лет, плюс/минус 2-3 года), который стал характерен для поколения миллениалов. То есть теперь всё чаще люди поступают в вуз на волне одного недорешенного кризиса, а к концу учебы (особенно магистратуры) имеют все шансы нырнуть в новый. В целом кризис 25 лет связан с крайне завышенными требованиями, а также неадекватной оценкой реалий. С одной стороны, массовая культура приучает нас к собственной исключительности и не жалеет сил на пропаганду быстрого/раннего успеха. С другой стороны, социальная реальность инертна и явно не соответствует медийной картинке (особенно созданной самостоятельно, путем фильтрации интернет-потока). Эта реальность рано или поздно спросит с человека и за его инфантильность, и за его способности. Увы, всё чаще эта встреча с настоящим миром оборачивается эскапизмом и депрессией.

Любопытно, что прежние поколения точно также сталкивались с необходимостью после вуза решать проблемы с жильем, работой и личной жизнью, но для них это происходило более спокойно (после кризиса 18-25 лет и вплоть до кризиса 30ти лет обычно наступает психологическое плато, отмеченное оптимизмом). В этом смысле как ни странно знакомство с философией (на мой взгляд) может стать хорошим средством миновать свои 25 без чрезмерно резкого разочарования.

«Камень третий»: Проблема цеховой солидарности и этики.

Каждый выпускник философского факультета – это член сообщества, корпорации философов, даже если его род занятий прямо не обозначен как философия. Профессиональные корпорации являются полезным бонусом к полученной специальности, т.к. они не только регулируют некоторые моменты, но также выполняют другие функции (защита, протекция, повышение статуса всех членов группы и т.д.). Проблема, однако, в том, что в нашем обществе цеховые отношения среди гуманитариев либо слабы, либо вовсе разрушены. В том числе это касается и философов, будущие поколения которых вполне способны изменить эту ситуацию к лучшему (особенно при наличии понимания значимости цеховой солидарности).

Здесь стоит уточнить один момент. На мой взгляд, любая профессиональная корпорация обладает своей миссией, внутренними целями, общественными задачами и т.д. Но все-таки вопреки банальности, что основная задача профессиональной группы – это исполнение важной роли, возложенной на нее обществом, следует заметить опосредующий фактор. Любая корпорация первой задачей всегда (часто неявно даже для себя) считает свое существование, а уже затем функционирование. Иными словами, базис корпорации – это объединение и защита своих интересов, сохранение собственного тела (само слово «корпорация» от лат. corpus – тело), а затем уже деятельность вовне. Причем, понимание собственных функций определяется также в большей степени внутри корпорации и затем предлагается обществу. Общество «узнает» о необходимости места этой группы в жизни общества во многом от самой группы.

Проблема философов в том, что они ждут, когда само собой возникнет место, где они нужны (или ностальгически ожидают, что им это место «вернут»). К сожалению, подобный образ восприятия социальной реальности преобладает среди российской интеллигенции. Простой взгляд на реальное функционирование успешных корпораций (врачи, юристы, военные и др.) показывает, что социальный престиж группы не возникает сам собой, а создается в конкурентной борьбе с другими группами.

И одна из причин такого разобщения в гуманитарной среде мне видится в нехватке традиций и специфического опыта. Философы – это штучный продукт, и поэтому в первом приближении непонятно есть ли что-то общее у них. Однако, как показывает пример старых университетов (с обилием традиций, порой даже откровенно нелепых) и как показывает пример крепких корпораций (с их специфическим и объединяющим изнутри опытом) нет никаких препятствий для того, чтобы осознать эту проблему и решать ее. У врачей есть анатомички и зубодробительное штудирование, у историков – архивы, у археологов и естественников – экспедиции, у физиков и химиков – работа в лаборатории и т.д. и т.п. Этот опыт, как форма неявного знания (термин Майкла Полани) консолидирует изнутри, также как например, консолидирует любой другой общий опыт (будь то служба в определенном роде войск или потребление одних и тех же объектов культуры).

Как кажется, у гуманитариев мало подобных вещей (а некоторые скорее разобщают – например, те же книги, вкусы, интересы). Но все-таки у философов есть подобные виды опыта: во-первых, это дискуссии и симпозиумы (в т.ч. в первоначальном греческом смысле), и во-вторых, это личный опыт понимания/непонимания, иногда довольно острый (вплоть до того, что людей, пытавшихся читать Гегеля, можно запросто собирать в кружки наподобие групп анонимных алкоголиков – шучу, конечно).

Меж тем только с пониманием значимости цеховых уз у философов может появиться и своя профессиональная этика. Не нынешний странный суррогат из интеллигентских стереотипов и преподавательских норм, а живая дискуссия о важных и наболевших вопросах. Таких как:

1. Что значит «профессионализм» в профессии философа: апология и критика. Каковы нормы и ценности профессионального успеха? Что значит «быть профессионалом» в исполнении профессии философа?
2. Есть ли какая-то общая мировоззренческая основа у профессии? Анализ выбора профессии как морального выбора, осмысление дилеммы «служение в профессии или жизнь за счет профессии?»
3. Какие конкретные нормы и кодексы возможны для философа? Нужны ли они?

Очень хочется верить, что, понимая суть этих проблем, будущие выпускники философского смогут гораздо лучше и четче как позиционировать себя в обществе, так и решать для себя ключевые вопросы самопознания.

«Камень четвертый»: О важности практики для понимания.

Одна из наиболее частых претензий выпускников философского к своим учителям звучит так: «Вы не дали нам практических навыков» (иногда и вовсе «вся ваша философия – отвлеченное знание, не применимое в реальной жизни»). В этом возгласе есть доля смысла, хотя в главном он явно ошибается адресатом.

Философия дает инструмент с широкими практическими возможностям, и они столь широки, что любая конкретизация со стороны вуза/преподавателя в ходе обучения может изрядно повредить его формированию. Или говоря образно, студенты, которым дали микроскоп, возмущены тем, что им не дали препаратов (в то время как всё вокруг может стать таковым). Или ближе к Канту: людям дали телескоп, но не учили в какую звезду вглядываться (именно потому что их тысячи, какие-то небесные объекты и вовсе еще не открыты).

Поэтому, конечно же, неполученный практический опыт – это во многом личная заслуга вопиющего. Вуз в этом плане и правда может дать немногое: для конкретизации и понимания практичности философии вам даны ваша научная работа, научные проекты, (иногда) опыт педагогической практики. Всё остальное нужно придумать и найти где-то еще, в т.ч. вне вуза.

Однако справедливости ради стоит заметить, что порой и сама вузовская система по-своему виновата: в ней очень сильна вера в самоопределение студента. Возможно это и правильно. Но, увы, это приводит к тому, что даже простому пониманию того, ЧТО нужно искать и главное ЗАЧЕМ вообще нужны эти поиски, эта система не способствует.

Кроме того, практическое применение и профессиональное устройство выпускников философии – вопрос столь смутный, что тема привычно вытесняется куда-то на периферию. Одна из причин этого в том, что многие преподаватели существуют в академической среде, в которой вопрос практики не стоит с какой-то жизненной актуальностью. А студенты слишком редко настойчиво спрашивают об этом.

В то же время никто вам не мешает взять в руки свое формирование и озаботиться наконец о практической философии. Потому что если совсем ничего не делать, кроме поверхностного изучения материала, то как раз и появится то самое «отвлеченное знание, не применимое в реальной жизни». Многие философы, серьезно изучавшие процессы понимания и формирования самосознания, приходили к схожим мнениям о значимости подкрепления идей действиями. Так, например, Фихте и Гегель утверждали деятельный характер человека, подчеркивая, что без реализации (или хотя бы попыток) ничего осмысленного нельзя сказать ни об одной идее, ни о каком знании. В более острой форме этот тезис затем предстанет у Маркса и его последователей («практика как критерий истины»). Гадамер, разрабатывавший свою герменевтику как онтологию понимания совсем на иных основаниях, также отмечает, что понимание, никак не выливающееся в некоторую жизненную практику, попросту невозможно. В одних случаях реальное применение служит закреплению, в других – проверкой, в иных – даже способом лучше понять свое понимание. Но во всех случаях разрыв между знанием и жизнью, словом и делом, теорией и практикой губителен для обеих сторон.

Поэтому, как ни странно, но в качестве философской практики может выступать самая разная деятельность, а не только что-то связанное с профессиональной сферой. Я бы даже утрированно выразил это так: важны не сами действия, но решительность в попытках связать эти действия с философией. Это могут быть хобби и увлечения, самодеятельность и общественная деятельность, личные причуды и коллективные игры. Нигде и никем заранее не предписано то, в какой роли может/должна выступать философия. При этом философское мышление способно к экспансии в другие сферы, что может оказаться полезным, особенно если вы не собираетесь становиться чисто академическим специалистом.

Если же говорить о социально востребованном применении философии, то примеров столь много, что я ограничусь лишь парой-тройкой примеров из наиболее современных сфер [подробнее см. раздел Позиционирование своего диплома на рынке труда].

Вопросы онтологии и этики важны в виртуалистике, в т.ч. при создании обучающих программ и компьютерных игр. Проблемы сознания и языка как никогда актуальны в разработках искусственного интеллекта и прикладных систем (распознавание и перевод, анализ данных, создание интерфейсов человек-машина). Этика, социальная философия и антропология всё более востребованы как при управлении сетевыми структурами, так и при их проектировании. В науках о природе и жизни хватает трудностей с отражающим аппаратом, методологией и классификацией. Психологическое консультирование, терапия, дизайн всё больше зависят от вопросов мировоззрения и языка, а не от данных эмпирических наук. Ну и всё, что было актуально в политике и этике прошлых эпох, по большей части никуда не исчезло, лишь добавились новые рефлексивные сложности. Говорить уж о банальной связи философии со всем, что касается идей и текстов – излишне. Так что в большинстве случаев проблема только одна: нехватка инициативы. И вторая (уже посерьезнее) инерция или явная конкуренция в социуме.

Перечисленные и описанные выше «подводные камни» вряд ли остановят того, кто движим волей и желанием. Но чтобы не запутаться и не потерять свою мотивацию придется работать над собой, в том числе раз за разом отвечая себе на вопрос «почему философия?».

Что дает философия? Если вы еще не поняли, то либо упорно продолжайте искать свой ответ, либо бегите прочь. Впрочем, никто и никогда не скажет, что на другой специальности или где-то еще будет проще, будет – иначе.

Говоря о кризисах, мы всегда говорим и о возможностях. Философия открывает их в изобилии. Посмотрите внимательно на то, каким ценным опытом может обернуться каждый «подводный камень».

Философия дает власть – власть познавать, понимать и управлять, особенно если вы поймете, где и в какой форме эта власть нужна.

Философия дает удовольствие и самореализацию, и прежде всего тем, кому действительно близки амбиции, связанные с просвещением, наставничеством и познанием.

После кризисов роста и взросления, философия дает доступ к пожизненному и чертовски увлекательному квесту «Познай себя», ведь поиск и обретение идентичности идут рука об руку с любым развитием. Подобное отношение позволит преодолеть многие последующие кризисы. Изменения, которые в жизни неизбежны – это не только тревога, но также особое удовольствие (самая интересная тема, которая никогда не наскучит, это вы сами).

Философия – это также вступление в уникальное профессиональное сообщество, аналогов которому, пожалуй, не существует. Это одновременно и элита (интеллектуал-гуманитарий в квадрате, профессионал мышления), и в то же время граждане мира, свободные от множества искусственных границ (в головах), разделяющих людей.

Философия – это еще и многое-многое другое, то, что будет ценно и доступно именно вам, исходя из вашего личного опыта. В любом вопросе философия добавляет вашему взгляду еще один ракурс или даже целое измерение, но как вы распорядитесь этой возможностью зависит только от вас.

Если Вы нашли ошибку, выделите ее и нажмите Shift + Enter или кликните сюда, чтобы сообщить нам.